Она достаточно рано поняла, чем хочет заниматься в этой жизни. Она любит смотреть кино и умеет снимать его сама. Она видит мир, как череду кинематографичных выразительных кадров. И старается научить этому видению других.
Алёна Тремазова: Генеральный директор Мастерской КиноLook, кинорежиссер, сценарист, педагог. Выпускница режиссерского факультета ВГИКа.
Мне кажется, что я всегда смотрела много кино. Разделения в плане возраста мои родители никогда не делали, не ограждали меня от какой-то информации: что смотрели они, то смотрела и я. Им нравились сериалы «Твин Пикс», «Секретные материалы» (я их увидела в достаточно раннем возрасте и, наверное, это нанесло и какую-то психологическую травму, но и сформировало какой-то мистицизм восприятия жизни). Ещё родители мне показывали много советского кино, разного очень, и когда появился у нас видеомагнитофон, мы стали покупать почти каждую пятницу кассеты на привокзальной площади. Дома до сих пор несколько сотен кассет лежат. Интернета, понятно, в доступе не было, никаких видеоплатформ, наша «платформа» была на привокзальной площади с ларьками. Кино мы очень много смотрели.
Наверное, какое-то сначала было очарование миром, который там, где-то происходит внутри фильмов, и у тебя также зажигается фантазия (ты думаешь: «А как бы я это сделал?»). В возрасте лет одиннадцати я хотела быть актрисой. Но потом подумала, что не хочу играть в театре, что туда надо ходить каждый день, вечером повторять одно и то же. Хочу только в кино! Тогда пришла мысль: «Хочу быть сценаристом, придумать все эти истории интересные». А потом я представила, что какой-то режиссёр берёт мой сценарий, начинает его снимать и снимает вообще не так, как я хотела бы. Вот тогда поняла: «А! Так я хочу быть режиссёром!». Где-то с тринадцати лет это была уже очень уверенная история.
Недавно читала лекцию, где мы обсуждали тему спойлеров. И я говорила, что спойлер для человека профессионального – это вообще не проблема, мы иногда даже обязаны знать материал. Я могу знать сюжет, но я иду в кино посмотреть на то, как это сделано, а не для того, чтобы узнать, чем всё закончилось. И вдруг поняла, что для ребят, которые пришли на лекцию, этот спойлер был важен, потому что эмоциональную привязку к материалу они получали как раз за счет истории (за счёт того, как развивается сюжет). А я получаю эмоциональную привязку за счёт того, как это сделано. У меня слёзы на глаза наворачиваются не от того, какую историю я посмотрела (ну или не только от этого), а от того, как именно это сделано. И, кажется, с самого раннего возраста у меня был вопрос «а как это сделано?», это было интересней, чем «про что сама история?».
Когда я решила поступать во ВГИК, родители меня поддержали. Они меня поддерживали всегда. Сначала мы задумались о том, что нужно как-то подготовиться. На тот момент в Екатеринбурге не было какого-то большого количества курсов и онлайн, понятно, тоже ничего не было. Была единственная школа кино, которая до сих пор существует (она тогда буквально пару лет работала и была достаточно дорогим удовольствием). Помню, что мама мне сказала: «Давай, либо мы поставим тебе брекеты, либо ты пойдёшь учиться на Свердловскую киностудию». Я выбрала киностудию, брекеты мне поставили позже. Я пришла туда в возрасте лет пятнадцати-шестнадцати, была самая младшая. Тогда там преподавали еще режиссеры советской формации; они, наверно, на меня очень сильно повлияли: Аркадий Васильевич Морозов, Борис Валентинович Кустов и Владимир Кириллович Лаптев. Так как я любила советское кино, то у меня всё сошлось, с ними было интересно. Сначала ко мне все скептически относились, говорили: «Вот ты такая маленькая, ты девочка, ты хочешь пойти в режиссеры, это же мужская профессия».
Прошло двадцать лет, и сейчас никто (надеюсь) уже так никому не говорит. Просто общая ситуация в кино поменялась. А тогда доходило до: «Тебе нужно есть больше мяса, тебе нужно быть жёсткой, грубой». Таких стереотипов было очень много, и нужно было их преодолевать. Из сорока человек тогда я одна дошла до финала, сняла свою работу. И благодаря этой школе я попала к Николаю Коляде. Он поменял меня на всю жизнь: его пример, его драматургия, его ученики, актёры, вся история его театра. Свердловская киностудия и Николай Коляда сформировали меня как человека творческой среды.
Во ВГИК я поступала четыре раза (с четвёртого поступила), параллельно училась у Коляды. Драматургом я не хотела быть, но это близко всё равно, я что-то брала от нашего театрального института. А во ВГИК я очень сильно разочаровалась на самом деле. И, мне кажется, дошла до финала, только чтобы не расстраивать близких, чтобы не думать, что это было совсем всё зря, наверное. Это было тяжёлое испытание. После учёбы там я вышла с глубокой депрессией, надо было потом жёстко восстановиться, чтобы начать что-то делать. Но зато диплом ВГИКа дал возможность заниматься преподаванием. Собственно, когда я начала преподавать, то стала вспоминать, за что я люблю кино, чтобы рассказать об этом студентам. Через полгода примерно после выпуска это произошло. Благодаря Ринату Ташимову, который тогда возглавлял ЦСД, мы открыли школу Киноlook и потихонечку я начала вспоминать, вообще, из-за чего всё началось, и как это может быть классно.
Кино помогает перерабатывать свои чувства, помогает не стесняться, не бояться чувствовать. Когда ты сталкиваешься с чем-то в жизни и должен это эмоционально переработать, проработать, а кино – очень хороший инструмент для этого. Это рефлексия любой травмы, которую ты когда-либо получил. Это сочетание и негативного опыта, и прекрасного тоже (только на плохом мы не ездим). Очень хороший инструмент для того, чтобы поговорить со зрителями о своем уникальном жизненном опыте. А ещё кино для удовольствия. Для прикола ещё! Вообще, есть два пути, по которым человек идёт, когда что-то делает. Первый путь: делать что-то, чтобы выжить (и любить кино, и снимать кино можно для того, чтобы выжить в жестоком мире; оно может давать иллюзию спасения). А второй путь: ради прикола. Мне кажется, что ещё у обезьян так было: однажды одна взяла палку, чтобы защититься, а вторая – чтобы бить ею по деревьям и камешкам (и в этом было любопытство и познание мира). Мне кажется, что без прикола, только на серьёзных щах ничего нельзя делать, это вообще гибельный путь (особенно, когда ты взрослеешь).
У меня очень долго происходил поиск своей темы, да и формы тоже. У всех есть период, когда на тебя столько всего навешивают: штампов, ощущений, всякого чужого. В какой-то момент ты думаешь: «А где я?». По-настоящему я, наверное, только к двадцати семи годам начала понимать, как и о чём хочу снимать. И такой большой работой стала «Млечная дорога», которую мы сделали в 2018 году.
Есть какие-то хтоничные места, которые нам тяжело покидать. Мне нравится изучать помойки, как некий, факт того, где в какой-то момент оказывается наша жизнь, наше прошлое. В том полном метре «Молитва о полиэтиленовом пакете», который мы уже несколько лет снимаем, это есть. Мусор – по сути, и есть жизнь. Это и есть результат человеческого существования, поэтому, наверное, так интересно бывает на него смотреть. Как в общем-то говорят и про пьесы Коляды, что это чернуха. Не знаю… тогда для меня и Достоевский тоже абсолютная чернуха (это же тоже, по сути, безобразно). Я выросла рядом со школой уральской драматургии и у меня есть конфликт с тем, что такое положительная жизнь? Почему надо писать о положительном? Я не понимаю, что это такое. Ты ищешь подлинную жизнь как в поступках, которые могут быть безобразными, так и в безобразных фактурах для съёмки. Почему людей это притягивает? Ответить сложно, но это моя область исследования. Я думаю о том, как на нас это влияет, как это будет влиять на моих детей. С одной стороны, ты не хочешь, чтобы они привыкали к грязи жизни и всему безобразному, а с другой – как будто нельзя не видеть этого, нельзя не замечать. За девять лет существования Киноlooka мне иногда кажется, что мы стали более мягкими, миленькими даже, что фильмы у нас стали менее дерзкими. Но всё равно, обязательно кто-нибудь, посмотрев наши фильмы, скажет, что мы делаем чернуху. Меня это так удивляет. Нам до сих пор говорят, что мы снимаем какую-то хтонь. Ну… да! Мы так и делаем.
Недавно мы поняли, что одна из самых острых тем в настоящий момент – это тема отцов и детей. Это точка очень высокого градуса кипения страстей. И к психологам люди приходят с этой темой активно, и у нас в Киноlookе это сейчас одна из популярных тем. Она тоже может быть безобразной, чернушной, хтоничной. Люди приходят с желанием понять что-то про это. Пытаясь через съёмочный процесс в этом разобраться, мы, возможно, где-то прерываем цепочку каких-то человеческих ошибок, какой-то ненависти взаимной.