Слово «модерн» в переводе с французского означает «современный». Само название показывает, что в последнюю четверть XIX века люди чувствовали, что классицизм с его бесконечным заигрыванием с античностью уже устарел. Попробуем разобраться, почему горожанам в то время понадобилась современная архитектура.
Красота спасет мир
Оглядываясь на эту эпоху, мы можем обобщить, что модерн стремился уйти от классической архитектуры и выработать новую эстетику, новые символы, новую композицию. Модерн отказывался от симметричной композиции, прихотливо использовал элементы классицизма, когда и где ему вздумается, но чаще – вообще искал замену архитектуре древнего Рима как единственному источнику вдохновения.
Аптека Вейрсберга (ул. Пушкина, 16) и дом главного врача земско-городского родильного дома (ул. Розы Люксембург, 71) – в числе немногих примеров «классического» европейского модерна в нашем городе.
В конце XIX – начале XX века архитектура все еще была роскошью, а не «машиной для жилья», как позже стали воспринимать дома авангардисты. Поэтому обилие декоративных деталей было необходимым символом богатства. Где же их брать, если античность кажется уже устаревшей?
Архитекторы обратились к национальной архитектуре других стран. Так появились различные заигрывания с архитектурными стилями:
- псевдорусский (старорусский) особняк Железнова (ул. Розы Люксембург, 56), словно древний терем с изразцами и кокошниками;
- дом Петровых (ул. Февральской Революции, 11) и дом Шубиной (ул. Розы Люксембург, 43а), выполненные в суровом и минималистичном «Северном модерне»;
- дом Севастьянова (пр. Ленина, 35) и восточная часть дома Коробовых (пр. Ленина, 25) в мавританско-готическом стиле.
Теперь рамки классической архитектуры больше не сковывают архитекторов, и они с удовольствием пускаются в эксперименты.
Кроме этого, архитекторы продолжают интерпретировать европейскую архитектуру предыдущих эпох (классицизм, барокко, рококо). Обратите внимание на здание Театра оперы и балета: оно, вроде бы, производит впечатление классической архитектуры из-за барельефов и лепнины, а также симметричной композиции фасада. Но на самом деле, на здании оперного театра нет ни одной колонны, ни одного портика, нет парадного крыльца-стилобата, на который нужно было бы восходить, чтобы зайти в храм искусств.
Вся эта новая эстетика была не простой прихотью архитекторов, уставших от строгости. Дело в том, что у архитектуры появились новые заказчики.
Новые пользователи
Новая эстетика была продиктована практичностью новых пользователей. Во второй половине XIX века было отменено крепостное право. Крестьяне с деловой жилкой отправились в города, чтобы превратиться в приказчиков и купцов и открыть новые пути для своих детей. В городах стали бурно развиваться общественные институты. В Екатеринбурге начинает строиться железная дорога – тогда, как и сейчас, это было государство в государстве. Железнодорожное ведомство привезло множество инженеров, врачей и других специалистов в Екатеринбург.
Словом, появился средний класс – люди, у которых достаточно денег чтобы жить не в избе, но и на классический особняк с садом они не замахнутся. Таким заказчикам не нужна строгая классика.
Новые заказчики старались, с одной стороны, экономить, а с другой, – обеспечить себя не только жильем, но и пассивным доходом. С точки зрения архитектуры это значит, что хозяева строят здания, сочетающие разные функции. На первом этаже – помещение под магазины и лавки, а значит, там нужны большие окна-витрины и отдельный вход. На втором этаже – комнаты, в которых можно жить самим или сдавать их в наем. Это хорошо видно на примере дома Сяно (ул. Карла Либкнехта, 2), где доктор Сяно жил и работал, а также сдавал первый этаж под магазины, или здания, в котором сегодня располагается Эрмитаж-Урал (ул. Вайнера, 11) – изначально оно строилось «для мануфактурного магазина Бердыгина с жилыми помещениями на втором этаже».
Также новые заказчики экономили и на внешнем виде. Штукатурная отделка и лепнина ведут к значительному удорожанию строительства, поэтому рачительные мещане отдавали предпочтение другим материалам.
Прочность: старые материалы на новый лад, новые материалы на старый лад
Новая эстетика была продиктована в том числе запросом на удешевление стройки. Штукатурка и лепнина осталась тем, кто хочет и может пускать пыль в глаза. А по-настоящему популярными стали обнаженная кладка из красного кирпича (иногда такие здания относят к «кирпичному стилю») и деревянная архитектура.
Кирпич уже давно был известен как строительный материал, но если раньше его прятали под слоем штукатурки, то в конце XIX и начале XX века стали обнажать. Ровная кирпичная кладка дополнялась фигурной, а также фигурным кирпичом. Эстетически этот прием отсылал к старорусской архитектуре. В «кирпичном стиле» строились как частные дома (Дом Чувильдина, также называемый «косой дом», ул. Горького, 14а; дом Железнова), так и общественные, учебные заведения (здание Алексеевского реального училища, сейчас Хоровой лицей, пр. Ленина, 13).
Дерево – легкий и дешевый материал, хорошо сохраняющий тепло. Оно легко поддается декоративной обработке и может принимать сложные, причудливые формы. Деревянный модерн в Екатеринбурге является отдельным феноменом. Деревянные особняки могли себе позволить приказчики, врачи, инженеры. Несмотря на огромную уязвимость деревянных зданий, в Екатеринбурге все еще сохраняется некоторое количество потрясающих деревянных домов. Некоторые из них построены на кирпичном цоколе или первом этаже, другие – полностью деревянные.
Усадьба Филитц (ул. Горького, 14а) и один из домов Агафуровых (ул. Сакко и Ванцетти, 28) служат примером псевдорусских теремов (можно называть их на французский манер «а-ля Рюс», но суть названия в том, что это не сама старорусская архитектура, а переосмысление и подражание). А дом врача Соколова (ул. Февральской Революции, 27) и дом Иванова (ул. Пролетарская, 10) – примеры невероятного переосмысления растительных и природных форм европейского модерна, но в дереве.
Бетон позволяет делать балки и перемычки, создавать купола и своды, и его появление в эту эпоху нужно отметить отдельно. В Екатеринбурге его начали применять еще до революции и старались не прятать, а выносить на фасад – как сложный, дорогой, инновационный материал. Обратите внимание на железобетонные вставки на фасаде бывшего Епархиального женского училища (Университетский переулок, 9) и первой городской электростанции (ул. Горького, 43). Но ярче всего этот прием проявился на здании электростанции имени Рыкова (Кирова) на Малом Конном полуострове. Эта электростанция была построена в 1920-х годах, уже после революции, но по старым проверенным технологиям предыдущей эпохи.
пер. Университетский, 9
Железобетон, в отличие от камня и кирпича, позволил перекрывать сводами большие пространства. В начале XX века в Екатеринбурге появилось несколько знаковых зальных пространств: оперный театр и зал делового клуба (будущей филармонии) были в свое время самыми большими залами города. Это первое применение подобной технологии в Екатеринбурге, так что эти здания – шедевры архитектуры не только в эстетическом, но и в инженерном смысле.
Век модерна в России был недолгим. После революции и гражданской войны на смену ему пришел конструктивизм. Авангард осудил декоративность модерна и отказался от нее. Однако многие приемы, которые в архитектуре модерна сложились стихийно, в авангарде стали декларируемыми принципами. Об этом в следующей главе.