На спектакль «Концлагеристы» (премьера его состоялась в 2013 году) в «Коляда-театре» до сих пор собирается полный зал. Публика около тридцати лет, плюс-минус. Так что, постановку вполне можно числить по разряду «молодежная». Такой она, собственно, и является. Режиссура Александра Вахова, экс-артиста означенного театра, пьеса ученика  Коляды – Валерия Шергина. Вообще, жанр суровой антиутопии уральской драматургической  школой активно и успешно разрабатывается, достаточно вспомнить «Чихуахуа» Ивана Андреева или «Галатею Собакина»  Ирины Васьковской.

«Концлагеристы» тоже антиутопия. Мы попадаем в закрытую от внешнего мира республику Чумуртия, руководит которой начлаг, выступающий, однако, проводником каких-то высших и вовсе страшных сил. Женщины отсутствуют здесь как вид и пережиток (привет «Голубому салу» Сорокина). Институт семьи, впрочем, не устранён: жён и детей назначают из особ «мужескаго пола». Под софиты внимания попадает одна из ячеек этого странного общества: «девочка» Акчаруд (Евгений Чистяков), ее «мать» Педрос (Антон Макушин) и глава семьи Федот (Сергей Фёдоров).

То, что Федот – не тот, в смысле не так-то прост, как кажется, становится ясно с первой же сцены, где он и еще двое «несчастных» принимают участие в «конференции», проходят испытание-допрос, отвечая на каверзные вопросы о том, довольны ли они своей долей в родном мордоре. Один плачет и боится, не понимая, чего от него хотят (результат: пущен в расход), второй выкрикивает проклятия (результат тот же), «выруливает», хоть и с трудом, только Федот, применяя тактику лавирования и кося под дурочка. Но едва он, увенчанный даже орденом «За скромность и верность», возвращается к семье, как выясняется, что супружница его с Акчаруд прячут в доме Сталкера (Олег Ягодин).

Тот прибыл к ним из «свободного татарского города Агрыз», где совсем другая жизнь, и он знает, как туда добраться. Федот обнаруживает присутствие чужого, аки Кощей, принюхавшись: «Чем это в доме пахнет? Свободой пахнет!». Глава семейства боится очередной любой подставы, как человека награждённого и благонадёжного его к тому же временно обязали руководить поселением. А тут на тебе – предложение побега. Хотя по ходу пьесы выясняется, что раньше Федот (не тот он, ой, не тот) и его семья уже рыли подкоп под видом благообразного погреба.

Вопрос побега дискутируется в скандальной форме. Несмотря на то, что семья фиктивная, склоку и примирение, разложенные на классические партии М-Ж, все трое разыгрывают блистательно («Не ждали? – Ждали! Не думали просто!») И тут посещает догадка, почему женщины в поселении (условной модели тоталитарного общества) под запретом. Виктор Ерофеев как-то писал: «Сталин был непоследовательным мужчиной. Он стратегически верно уничтожил Бухарина и прочую оппозицию, но он непроницательно не уничтожил женщин как класс. Нужно было бы всех баб сослать в ГУЛАГ и найти прогрессивный способ воспроизводства населения без применения детородных органов. Он этого не сделал, смалодушничал, постеснялся. Он запретил Библию и Коран, но позволил в советских магазинах продавать духи. Он даже, слабый человек, не потребовал от советских женщин бинтовать груди. В результате груди съели Сталина».  

Есть мнение, что несколько пароходов импортных джинсов для свободной продажи спасли бы в своё время от распада Советский Союз. Вот и в «Концлагеристах», в конце концов, решаются на побег, предлагаемый Сталкером, не из-за диковинного телефона (хотя и из-за него тоже), но потому что там, в свободном мире, каждому «положена своя баба», а Федот и Педрос, оказывается, люди старых традиций. Перверсии не одобряют, в половом плане целомудренны, но вот ответственность друг за друга в своей искусственной ячейке вроде бы чувствуют самую живую и настоящую. Но окончательно подбивает на побег Федота «женская сборная». Ну и опять же «человек-говно» Томышев (прекрасная работа Игоря Брокаря, он играет без замены в обоих составах), вездесущий стукач, всё прознал и за ними увязался.

Пьесы Шергина обычно тяготеют к кинематографичности, вот и «Концлагеристами» движет интрига триллера – удастся ли побег, кто кого сдаст – Федот или Сталкер? И окажутся ли они в фри-вольном Агрызе? Вахов – режиссер брутальный, он сталкивает на сцене два жестких визуальных стиля: «зековский» (телаги, ушанки, жестяные кружки, постоянный рефрен «про чаёк») и утяжелённый роком стимпанк с распальцовкой металлистов, складывающих пальцы «козой», с капюшонами черных худи на головах и черными же кожаными плащами. Сталкер как раз в последнем. Притом, сдается, «Концлагеристы» – единственный спектакль в репертуаре «Коляда-театра», озвученный хитами группы «Курара», фронтменом которой Олег Ягодин является. Этим, собственно, и обусловлен возрастной ценз зрителей в зале, многие из которых уверенно знают наизусть тексты «Нас двое» и «Курара Чибана», под которые режиссер поставил на сцене мужские, яростные пляски.

Но есть неувязочка: Сталкер, живописуя свободный мир, время от времени даёт сбой, будто переключаясь, как испорченное радио, с рок-волны на втюхивание пылесосов. Все это ещё в первом действии наводит на мысли, что «здесь не чисто играют» и свобода, предлагаемая Сталкером, вовсе не та, которая нужна «несчастным» из Чумуртии. Забегая вперёд скажем, что так оно и окажется, и единственная ценность по разные стороны колючей проволоки – на этом сходятся все герои – семья, какая бы она ни была «назначенная» или настоящая. А дальше спойлерить не стоит: сходите и сами узнайте, как разворачивались события. Хотя нет, приоткроем еще немного театральную завесу – финальный поклон под музыку «Курары» фактически превращается там в дискотеку. Артистов вызывают, пока не кончается песня.

не смотри на меня так
курара чибана
я ни в чем не виноват
курара чибана
здесь климат своеобразный
разный народ и системы разные
и звуки и знаки на стенах
и странные надписи

Текст Елены Соловьевой для Культура-Урала.РФ.