В уральском селе Нижняя Синячиха рядом с современными коттеджами, стоят старинные деревянные постройки прошлых веков. Яркие часовни, украшенные богатой резьбой крестьянские дома и избы с расписными наличниками, пожарная станция с каланчой, кузница и острожная и сторожевая башни и многое другое – все это Нижнесинячихинский музей-заповедник, в котором воссоздана старинная уральская деревня. Всю эту сельскую красоту спас и дал ей вторую жизнь Иван Данилович Самойлов. Визитной карточкой Нижней Синячихи является отреставрированный под его руководством и при его участии Спасо-Преображенский храм. А главная музейная коллекция уральской народной росписи по дереву, собранная Самойловым, по заключению специалистов Московского научно-исследовательского института художественной промышленности, не имеет аналогов ни в одном музее мира.
Но кто же он такой –Иван Данилович Самойлов?
Родился Иван Данилович в деревне Исаково в большой крестьянской семье 6 сентября 1922 года. Глава семьи Данила Николаевич был уважаемым человеком, самым грамотным: он окончил три класса церковноприходской школы. И детей своих приучал к чтению. Деревенские мужики всегда отмечали, что «Даниловы ребята воспитаны».
В начале 30-х годов XX века крепкое хозяйство тружеников Самойловых попало под «колесо» коллективизации. У семьи забрали все, что можно было забрать. Отец вынужден был скрываться, а детям пришлось и в колхозе работать, и милостыню просить.
Когда все поутихло, Данила Николаевич вернулся и работал полеводом в колхозе «Искра», который, несмотря на тяжелые погодные условия, получал хорошие урожаи, а в зимнее время столярничал. Агрономы колхозов и совхозов, районное начальство часто приезжали к нему за советом.
После окончания школы Иван Данилович успел поработать помощником старшего землеустроителя в Алапаевском районном землеустроительном управлении г. Алапаевска. Но Великая Отечественная война спутала все планы.
В начале войны Иван Данилович был направлен в Черкасское военно-пехотное училище, эвакуированное в Свердловск и уже в 1941-42 гг. участвовал в освобождении Можайска как младший лейтенант. Там он был ранен. В госпитале он вспоминал довоенную жизнь, родную деревню, детство и, по его словам, на белом потолке больничной палаты будто проступали чудесные яркие цветы, какими были расписаны потолки родного дома в Исаково. Роспись для него оказалась не столько элементом украшения, сколько частью народного искусства, выражающей и символизирующей дух уральской деревни.
Люди, знавшие его, отмечают, что до конца жизни он оставался мягким и интеллигентным в общении. Критичным к себе, ответственным. Требовательным, настойчивым, неуступчивым, когда касалось дела. Неприхотливым и скромным в быту. Талантливым организатором, который сумел поднять людей на реставрацию храма.
После окончания войны ему пророчили карьеру кадрового военного, но лейтенант Самойлов без всяких сомнений написал рапорт об отставке. Вернулся в родной колхоз на должность инженера-землеустроителя.
На нем лежала большая ответственность: он устраивал порядок на земле, занимался съемкой местности, готовил сельскохозяйственные карты, контролировал режим севооборотов. Колхозы и совхозы работали по его проектам землеустройства.
Служба требовала не только прилежности и старания, но и немалой выносливости. Не было в округе такого поля или лощины, которые не исходил бы Иван Данилович. Знали его легкую, сноровистую походку и в рабочих поселках, и в самых дальних деревнях. Его карты колхозных пашен и сенокосных угодий были выверены скрупулезно, отчеты составлены досконально, с подробным анализом, с конкретными предложениями по изменению и улучшению положения дел.
Судьбоносное увлечение
Изучая историю своей семьи, села, района, Иван Данилович серьезно увлекся краеведением. Сначала собирал легенды, песни, сказки, притчи, выпытывал секреты у знахарок. Потом заинтересовался археологией. По берегам местных рек облазил все утесы и скалы, изучая природу и древнюю историю родных мест. Устным рассказам краевед искал подтверждения, в том числе, когда приобретал старинные предметы для своих коллекций.
История об иконе
Интересна история иконы Тихвинской Божией Матери из древнейшей в Алапаевском районе Спасо-Преображенской церкви (1625 г.) Тагильской слободы (ныне поселок городского типа Махнево). Ходили легенды, что еще в деревянном здании храма молился сам Симеон Верхотурский, очень любивший эту церковь: путь от Меркушино до Тагильской составляет почти в 40 километров, сейчас он называется Симеоновой тропой. В старину Тихвинская икона из Тагильской слободы была особо чтима, почиталась чудотворной. Рассказывают, что оклад иконы был необычайно богат, украшен дорогими самоцветами. В словаре Верхотурского уезда Пермской губернии издания 1910 года на странице 752 Иван Данилович прочитал, что икона на самом деле была оформлена драгоценными камнями.
В середине 1930-х годов храм закрыли, а затем начали ломать на кирпич. Получалось плохо: из огромного храма кирпича вышло на маленькую аптеку. Когда разбирали верхний этаж храма, Екатерина Филимоновна Плюхина из соседней деревни Анисимовой обнаружила в груде мусора несколько икон, схватила две первые – и бежать. Положила в телегу, бросила сверху соломы и быстрей в родную Анисимову. Одной из спасенных икон оказалась Тихвинская. Другие женщины тоже пытались взять иконы из Преображенского храма, но им не позволили. Позднее оставшиеся иконы раскололи топором и сожги в качестве дров.
В 1974 году Иван Данилович узнал об этой истории и поехал в Анисимову. Он встретился с Екатериной Филимоновной и уговорил ее продать икону за 200 рублей. Потом долго вспоминал, как народ с подозрением смотрел на него, когда он перевозил огромную икону поездом в Алапаевск.
История о росписи
С расписного простенка крестьянской избы началась история коллекции Самойлова.
Однажды Иван Данилович по делам землеустройства заехал в деревню Пешково. У кирпичного дома он увидел необычную поленницу: дрова в ней были не простые, а расписные. Сразу догадался, что это такое: сам в детстве жил в избе с расписанными стенками. Домохозяин пояснил: «Да вот поставил новый дом, а старый, наследственный, разобрал. Бревна распилил на дрова. Раскрашенные доски из простенков резать не стал, их можно целиком побросать в печку». Ивана Даниловича эти слова ошеломили. Бросить в огонь то, чем любовались наши предки!
Самойлов попросил хозяина продать доски. О музее он тогда не думал, просто красоту пожалел. Но с тех пор и начался кропотливый поиск. Из каждой поездки вез он домой присмотренные и купленные в какой-нибудь глухой деревушке расписную деревянную прялку, берестяной туесок, простенок, резной оконный наличник или филейную скатерть. Порой, не найдя попутный транспорт, в любую непогоду тащил на себе до станции массивную дверь или другую ценную старинную вещь.
И все приобретал на скромную зарплату инженера-землеустроителя. Впрочем, иногда и за деньги не отдавали. Тогда Иван Данилович подключал талант дипломата и психолога: почти к каждому умел найти подход, расположить к себе, убедить.
История о старинной церкви
Коллекция Ивана Даниловича росла. Сама собой родилась идея сделать на ее основе музей. Самойлов давненько приглядел в Нижней Синячихе Спасо-Преображенскую церковь XVIII века, редкое по красоте и оригинальности архитектурно-художественное сооружение с элементами барокко. В советское время в ней были размещены электрическая мельница и зерносклад, а в алтаре нижнего этажа – печь-сушилка. Сама церковь была почти утрачена: главный вход – разрушен, некоторые оконные проемы выломаны, купола проржавели, обнажив кривые ребра стропил, крыша между колокольней и храмом была раскрыта, купол второго этажа намок и позеленел. На кровле росли молодые березки. Росписи на стенах нижнего яруса были забелены, в них вбиты крюки для подвешивания электромоторов, а в алтаре - закопчены парами и сажей от сушки. Коллекционер хотел и спасти храм от разрушения, и создать в нем музей. В 1960-е Иван Самойлов, к тому моменту уже руководитель районного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, приложил немало усилий, чтобы храм оказался под охраной государства. В итоге Спасо-Преображенская церковь получила статус памятника архитектуры республиканского значения.
А сам коллекционер по зову сердца взялся за реставрацию храма хозяйственным способом на общественных началах. Чтобы составить проект реставрации, он изучал специальную литературу, материалы Алапаевского краеведческого музея, поднимал архивы многолетней давности, разыскивал старые фотографии, делал архитектурные обмеры.
Дело всей жизни
Самойлов продолжал работать главным землеустроителем района, а после рабочего дня ехал в Нижнюю Синячиху, как на вторую смену.
В 1969 году проект реставрации был готов. Иван Данилович сам освоил реставрационные технологии, в том числе позолоту крестов и куполов. И впоследствии выступал в качестве консультанта по реставрации каменных церквей и деревянных памятников.
Стройка требовала участия и помощи разных специалистов. Их не было – был Самойлов. Он занимался сметами и нормированием труда, бухгалтерией и техникой безопасности, исполнял обязанности прораба и архитектора, вел, как администратор, большую переписку, привык помогать бригаде на любом участке работы, где намечался прорыв. Времени не хватало. Он выработал для себя особый распорядок: спать с вечера 2-3 часа, работать ночь и под утро снова спать 2-3 часа. Во время реставрации храма и потом, создавая музей деревянного зодчества, в свободное от основной работы время любил работать физически. Иван Данилович хорошо продумывал организацию труда, чувствовал в себе хватку делового человека. Копейку умел превратить в рубль, а силу одного человека так направить с такой максимальной пользой, что он заменит десяток людей в плохо организованном коллективе.
Иван Данилович обращался во многие органы и организации с просьбой о материальной помощи, но мало кто шел навстречу его начинанию. Может, и впрямь только ему одному и нужно. «Ну, нет, все сделаю до конца. Должен же быть свет в окошке?»
Но вот мы входим в сам собор (храм – авт.). Видим коллекции, которые он собрал: иконы местного письма, предметы народного быта, культовую скульптуру, старопечатные книги и многое другое. Отмечаю про себя, как умно все представлено в экспозиции. А ведь ехала с сомнением, что всего хоть и много сделанного, но уж явно что-то должно быть не так, по-любительски, не специалист же. А когда увидели экспозицию росписи по дереву, интерьер белой горницы, а потом роспись в интерьерах домов воссозданных им деревянных усадеб – они «были сражены. Это, конечно, был настоящий подвиг, совершаемый в течение четырех десятков лет вот этим, казалось бы, обыкновенным человеком. Иначе это невозможно никак назвать. Было ясно, что ничего подобного, как это собрание настенной росписи по дереву, нигде в России не существует…
Как музейного работника, меня поразило тонкое понимание Иваном Даниловичем всего, что он делал. Мало того, что собрал, но так все было четко продумано с научной точки зрения, словно здесь работала команда умудренных опытом музейных специалистов и реставраторов. И откуда это у него?»
Музейная коллекция
Когда реставрация Спасо-Преображенского храма завершилась и нужно было оформлять экспозиции, Иван Данилович засел за литературу по музейному делу: как всегда, ночами изучал все доступные инструкции и руководства по научному описанию, хранению и учету экспонатов. Составил чертежи экспозиционных площадей, в нескольких вариантах разработал тематический план размещения коллекций. Пришло время доставать все из временных хранилищ: амбаров и подсобных помещений.
Самойлову во всем помогала супруга Анна Ивановна. Старинная одежда, полотенца-скатерти, покрывала-подзоры - сотни будущих экспонатов она отстирывала, отбеливала и гладила
Каждый предмет прошел через руки четы Самойловых. А соседи удивлялись, не понимая, что у них происходит: что-то упакованное то привозят, то увозят. Иван Данилович отшучивался: «Спекулирую понемногу».
Потом предстояло научное описание музейных предметов, размещение их в экспозиции, изготовление этикеток. Для составления исторических справок пригодились записные книжки и дневники, где Самойлов фиксировал имя дарителя, его адрес, чью-то подсказку-наводку, где еще можно спросить о том или ином предмете крестьянского быта или искусства, где осталась еще не вывезенная дверь или простенок, что нужно привезти бывшему хозяину взамен, у кого наверняка еще есть старинные вещи. Таким же образом выявлял и записывал информацию о заброшенных деревянных строениях, которые нужно будет перевезти в Нижнюю Синячиху и воссоздать на новом месте.
Церкви и дома как экспонаты
В 1975 году, когда Самойлову предложили перевезти в Нижнюю Синячиху деревянную церковь из Бичур, он просыпался ночами и записывал в дневнике: «За перевозку церкви я возьмусь, не сделать этого я не смогу. Все равно спокойной жизнью жить не могу».
Хотя на тот момент Иван Данилович уже запланировал музей народного искусства в Нижнесинячихинской церкви и перевозку в Нижнюю Синячиху 1-2 дома с настенной росписью, он не верил, что у него все получится. Читаем в его дневнике: «Ой, как все это очень много, не верю – неужели все это должен сделать один человек?»
А потом 4 страницы мелким почерком, на которых прописаны 9 шагов по перевозке церкви. А потом эти пункты повторялись и дополнялись при перевозке следующих памятников деревянного зодчества. Например, изучить естественные условия нахождения памятника на родном месте, подобрать правильное место в Нижней Синячихе, чтобы он «имел связь с окружающей средой, не был инородным телом… Иногда бывает, что поставленные в новое окружение постройки теряют свое первоначальное обаяние, и человек не получает нужного эстетического удовольствия». Дальше нужно сделать обмеры, выполнить чертежи, определить объем работы, заготовить в необходимом количестве нужные стройматериалы, спланировать порядок разборки, найти транспорт и помощников, выяснить, на чьем балансе строение, правильно составить смету, вплоть до того, что будет размещаться в воссозданном памятнике. И так каждый раз, когда появлялось на примете очередное гибнущее строение, которое срочно нужно было спасать.
История о перевозке церкви
Эта история известна нам по дневникам Самойлова. Вместе с помощником он приехал в деревню Карпово Верхотурского райна, чтобы разобрать часовню Вознесения. Работали весь день, а ночевать решили в нежилом доме. Утром помогать приехали трое работников местного химлесхоза. Днем они разбирали часовню,, а вечером ударились в разгул: пьянствовали, скандалили, несколько раз схватывались драться, угрожали, что убьют. Эту ночь в деревне Карповой Иван Данилович запомнил на всю жизнь, хотя повидал многое, в том числе войну. В дневнике он написал: «Ужас, это была кошмарная ночь, видно было, наши помощники прошли огонь и воду, ничего не стоило им переломать нам кости». Тем не менее, работы по разборке часовни продолжились и на следующий день.
Вернувшись домой, Самойлов целый день искал автомобили для перевозки часовни. Убеждал, уговаривал и смог выбить в трех разных организациях четыре автомашины.
Новым испытанием стала погрузка часовни. Хотя помогали и шоферы, и рабочие, нанятые в местном совхозе, погрузка затянулась до позднего вечера: «Шоферы ругаются: как обратно сможем выехать, забрались далеко, горючего на обратный путь может не хватить. Грузчики кричат – почти все полупьяные – давай, давай. Приходится самому показывать, что грузить, принимать и укладывать на машине. Выпал накануне большой снег. Около часовенки машины буксуют, приходится их таскать на буксире трактором. Тронулись в путь, ехали целый день, приключений было в дороге много (то колеса спускали, то машину потеряешь, уйдет не той дорогой, то горючего нет, то лесовозы не дают возможности проехать, то сломался трактор в лесу, но посреди дороги его невозможно объехать, часами тратить время, как выйти из положения)».
И все это свалилось на голову самого обыкновенного человека. Не обладающего ни властью, ни деньгами, зато одержимого дерзкой идеей – сделать в Нижней Синячихе музей.
Всего же на разборку и перевозку небольшой часовни потратили 11 дней. Но не прошло и двух недель, как Иван Данилович снова отправился в командировку – спасать другое гибнущее строение.
Музей уральской росписи
Музей уральской росписи 10 лет был народным. Одновременно с созданием музея деревянного зодчества Иван Данилович Самойлов вел огромную научно-просветительскую работу и проводил экскурсии. Его супруга бесплатно мыла полы, обновляла витрины, встречала посетителей. За это время музей получил большую известность в Свердловской области, стране, а позднее – за рубежом. Нижнесинячихинский музей являлся научной базой Московского НИИ художественной промышленности по изучению народного прикладного искусства. Совместно с музеем НИИ проводил областные и республиканские семинары художников фарфоровых и керамических заводов, ковровых и текстильных фабрик и фабрик детских игрушек, художественных и ремесленных училищ по изучению и освоению приемов уральской народной живописи и резьбы по дереву. Иван Данилович открывал людям самодеятельных художников, формировал экспозиции, раскрывавшие их творчество.
Самойлов также писал статьи в местные газеты, «Уральский рабочий», печатался в столичных изданиях, читал лекции работникам управления сельского хозяйства, объединения совхозов, госбанка, других организаций о природных ресурсах и памятниках архитектуры Алапаевского района, о народном искусстве и в целом, о проблемах сохранения крестьянской культуры, культуры народа.
Еще Иван Данилович не закончил восстановление Спасо-Преображенской церкви в Нижней Синячихе, а к нему уже начали обращаться за помощью последователи со всей области. Он консультировал по реставрации церквей каменной и деревянной архитектуры в Североуральске, Березовском, Кушве, Карпинске, в с. Кленовское Нижнесергинского района, др. Помогал художнику Богдановичского фарфорового завода в оформлении заводской продукции по мотивам уральской народной росписи. Помог руководителю танцевального ансамбля Дворца культуры металлургов А.Я. Тарасову в постановке танца «Уральская роспись», оформлении декораций и костюмов. Коллектив с этим номером стал лауреатом на нескольких конкурсах в Свердловске. Иван Самойлов выступал на Свердловском телевидении, рассказывал о народной росписи как ярком явлении в народной культуре уральского крестьянства, популяризировал свою коллекцию.